Год назад в Кыргызстане вступил в силу закон против домашнего насилия. Для его исполнения милиционерам пришлось ходить на занятия по гендерной чувствительности, ведь многие из них считали, что насилие в семье — это «внутренние разборки». Объясняем, работает ли новый закон (и как он это делает), и скольким агрессорам запретили приближаться к пострадавшим.

Имена героинь изменены

Закон «Об охране и защите от семейного насилия» вступил в силу в мае прошлого года — согласно ему, милиция обязана реагировать на каждое сообщение о насилии в семьях и выдавать охранный ордер, запрещающий агрессору приближаться к своей жертве. Ордер действует три дня, но его можно продлить на месяц и использовать в суде.

Закон не направлен на уголовные случаи. Он должен предотвращать домашнее насилие до того, как оно перейдет в более тяжкие формы. Новый закон пришел на смену старому, принятому еще в 2003 году. Спустя год Kloop.kg решил узнать, работает ли закон или пока он остается лишь текстом на бумаге.

Когда закон работает

Супруг Чолпон 15 лет избивал ее и насиловал — порой даже при детях. Она не обращалась в милицию, потому что он угрожал ей убийством. В конце 2017 года Чолпон обратилась за помощью в кризисный центр «Тендеш» в Нарыне и, наконец, решилась на развод.

Узнав об этом решении, муж Чолпон набросился на нее. Она рассказала об этом соцработнице, и та обратилась в милицию. Перед правоохранителями супруг все отрицал, но их дочь подтвердила, что он угрожал матери. Получив охранный ордер, мужчина написал еще и расписку, в которой он обещал больше не подходить к жене и детям.

«У меня защиты не было тогда. А теперь они нам дали помощь, поэтому я могу свободно жить», — говорит Чолпон.

По ее словам, бывший супруг испугался, что его посадят. Чолпон переехала от него и сменила телефонный номер, но если он будет ее преследовать, то она снова обратится в милицию.

По новому закону пожаловаться милиции на домашнее насилие может не только жертва или соцработник, а кто угодно: родственник жертвы, сосед и даже просто прохожий. Милиция обязана реагировать на каждое такое сообщение. Чтобы закон защитил пострадавшего, необязательно официально состоять в браке с агрессором. Закон распространяется на бывших супругов, гражданских супругов, детей и родителей.

В случае Чолпон милиция исполнила закон и отреагировала на сообщение о насилии. Мужчине, систематически избивавшему жену, выдали охранный ордер — он действует три дня, в течение которых агрессор не может контактировать с пострадавшей. Если он нарушит условия ордера, его ждет штраф от 1500 до 3000 сомов, общественные работы (до 40 часов) или арест до пяти суток.

Если жертва захочет, она может увеличить срок охранного ордера до месяца. Для этого ей нужно написать заявление в милицию с такой просьбой. В этом случае агрессор должен будет пройти коррекционную программу по изменению своего насильственного поведения.

Сама Чолпон при наличии ордера в течение полугода с его выдачи может подать на бывшего мужа в суд — по новому закону, суды должны рассматривать дела о семейном насилии в ускоренном режиме — в течение 10 дней. В суде жертва может потребовать выселить агрессора из места их совместного проживания, ограничить его контакты с несовершеннолетними детьми, возместить вред здоровью, оплату медицинских расходов, включая психологов, и даже потребовать компенсацию морального вреда.

Сообщить о насилии можно не только в милицию или участковым. В министерстве труда и социального развития работает бесплатный круглосуточный телефон доверия 111 — по нему можно получить первую психологическую и информационную помощь от специально обученных специалистов.

Можно также обратиться по горячей линии центра управления кризисными ситуациями 112. Принятые сообщения передадут в милицию — служба проконтролирует, чтобы на них последовала реакция.

Когда закон не работает

В марте 2018 года Айгуль в очередной раз избил бывший партнер, но обращение в Свердловский РОВД Бишкека ей не помогло. Несмотря на медэкспертизу, зафиксировавшую сотрясение мозга, ей не выдали охранного ордера.

«Я обратилась, чтобы мне дали охранный ордер — не дали […] Не знаю, почему. Следователь ответил, что сейчас на другую работу ушел — другие дадут. В общем, друг на друга ссылаются», — рассказывает Айгуль.

Она говорит, что несмотря на ее многочисленные звонки в милицию, дело не продвигается. Новый следователь говорит, что у него много дел. При каждом звонке он обещает поднять ее дело и перезвонить, но не перезванивает.

По словам адвоката кризисного центра «Сезим» Ракии Рахматовой, в ее практике еще не было случая, чтобы женщине, обратившейся после насилия в милицию, выдали охранный ордер.

«До сих пор, до сегодняшнего дня мы нашим клиенткам пишем сопроводительные письма для выдачи охранного ордера. Потому что бывают иногда ситуации, что они обращаются в милицию, а милиционеры просто говорят: “Это ваши семейные дела, разберитесь. Может быть, вы завтра помиритесь, а вы нам просто работу лишнюю создаете”», — говорит она.

По закону, сначала партнеру Айгуль должны выдать охранный ордер только на три дня. Рахматова считает, что было бы правильно, если бы ордер выдавали сразу на месяц.

«Бывают ситуации, когда женщина настолько избита, что она просто не в состоянии идти и писать заявление [для продления ордера на месяц]. И когда женщина психологически подавлена, она не будет думать о написании заявления. Она будет думать больше всего о своей безопасности», — объясняет она.

Как милиционеров учили реагировать на домашнее насилие

С февраля по май 2018 года 500 участковых прошли специальные тренинги, на которых их обучили гендерной чувствительности и тому, как правильно выдавать охранный ордер. Теперь они должны обучить новым знаниям своих коллег.

Это не первый такой опыт. В 2008 году занятия по гендерной чувствительности уже проводили для милиции всей страны — после того, как депутаты и гражданское общество раскритиковали работу МВД.

С 2003 по 2007 годы органы внутренних дел выдали всего 292 охранных ордера, а после тренингов их количество увеличилось в 10 раз. Еще один скачок выдачи охранных ордеров был в 2015 и 2016 годах. Тогда разработали новые показатели оценки деятельности милиционеров — одним из критериев было количество выданных охранных ордеров.

Сколько охранных ордеров выдало МВД Кыргызстана?

Хотя новый закон вступил в силу еще в мае 2017 года, новую форму охранного ордера утвердили только в октябре, а сами ордера стали выдавать лишь с 2018 года. Пока милиционеры регистрируют выданные ордера вручную, но с 2019 года планируют вести их электронную регистрацию.

За три месяца 2018 года по стране выдали 1669 охранных ордеров — это на 170 меньше, чем за тот же период прошлого года. В 19 случаях ордера получили виновники насилия над несовершеннолетними. Информацию о том, сколько людей обратились за продлением охранного ордера на месяц, в МВД предоставить не смогли — по их словам, такой статистики пока нет.

Как работает милиция с семейным насилием?

Очевидно, что, несмотря на тренинги, милиционеры пока не совсем понимают работу нового закона.

По словам старшего участкового милиционера Аламединского района Рахатбека Баатыркулова, ни жертвы, ни насильники чаще всего не понимают значения охранного ордера. Баатыркулов признается, что он сам не понимает, зачем нужен этот документ.

«И нам (милиционерам — прим. ред.) тоже неинтересно — просто лишнюю бумагу пишем. […] Она считается официальным предупреждением в письменном виде. А что она даст, не знаю», — говорит он.

По мнению Баатыркулова, недостаток нового закона в том, что милиция не может самостоятельно арестовать на сутки семейного агрессора. Раньше такая мера помогала оперативно усмирить «дебошира» без суда. Теперь же милиционеры могут лишь выдать ему охранный ордер.

«Охранный ордер выдаем, но что это даст, когда человек дебоширит дома? А мы не можем взять, забрать и закрыть его до суда», — говорит милиционер.

Какую ответственность понесет нападавший, решает только суд — это может быть штраф от одной до двух тысяч сомов или общественные работы длительностью до 30 часов.

Необходимость каждый раз доставлять нарушителей в суд участковый Баатыркулов называет «двойным трудом». «На следующий день [после принятия заявления] мы должны доставить [агрессора] в суд. Это лишние расходы. До суда мы торчим до трех, до четырех [часов], пока суд не осудит — [это] с одним человеком», — рассказывает он.

После вторичного привлечения к административной ответственности семейных агрессоров ставят на учет. Это значит, что периодически участковые должны их проверять и проводить с ними профилактические беседы.

Однако в конце прошлого года кризисный центр «Шанс» выяснил, что органы внутренних дел не ведут учет профилактических мероприятий. Поэтому невозможно оценить, насколько качественно милиционеры проводят профилактические беседы и проводят ли их вообще. Во время опроса кризисного центра из 80 милиционеров никто толком не смог ответить, какие меры они предпринимают для профилактики семейного насилия.

Убежища и кризисные центры

Закон против домашнего насилия — не только про охранные ордера и реакцию милиции на сообщения о насилии. Согласно ему, пострадавшим должны оказывать помощь в кризисных центрах и убежищах, а агрессоров — направлять на коррекционные программы.

Сколько денег нужно на работу закона ежегодно?

Всего на реализацию закона требуется 25 миллионов сомов каждый год. Однако, по словам завотделом по гендерным вопросам минтруда Розы Бекматовой, на 2018 год на реализацию закона заложили только около 3,5 миллионов сомов. Эти деньги должны пойти на оказание помощи пострадавшим от семейного насилия в кризисных центрах, а также на развитие коррекционных программ для виновников насилия.

Закон требует обеспечить пострадавшим убежища. В этом кризисным центрам должны помогать органы местного самоуправления — мэрии городов и сельские администрации (айыл окмоту).

Министерство труда вскоре собирается объявить конкурс, который определит кризисные центры во всех областях Кыргызстана — они и получат финансирование из госбюджета.

В Кыргызстане работает 16 кризисных центров, но только в пяти из них есть убежища.

Адвокат ошского кризисного центра «Ак-Журок» Махира Гайнанова рассказала, что их центр уже два года не может найти финансирование для своего убежища. Оно находится при областной больнице и, по договоренности, может располагаться там до 2020 года, но уже сейчас «Ак-Журок» просят покинуть это помещение под предлогом ремонта.

«Доноров нет, местная мэрия не хочет [помогать]. Мы уже все пороги обили. […] Сейчас кабинет министров сменился, теперь новым нужно все объяснять. […] Как депутаты приезжают, в первую очередь к нам сюда в шелтер приезжают, смотрят. Ни один даже 10 сомов не даст этим бедным детям, женщинам. Как на зрелище пришли, посмотрели и уехали, [хотя знают], что работает шелтер без денег. Мы же не можем организацию закрыть и сказать — уходите», — рассказывает Гайнанова.

Сотрудники убежища бесплатно помогают обратившимся женщинам писать заявления в суд о взыскании алиментов и установлении отцовства. Еду для жительниц убежища тоже находят сами — сотрудники несут кто макароны с маслом, кто — чай с сахаром.

«В мэрию поступают, например, женщины — тоже домашнее насилие. Куда они (сотрудники мэрии) звонят? Они нам звонят. […] “Пожалуйста, примите на два дня, вот две тысячи, продукты дадим». […] Это разве дело? Разве так можно работать?»  — спрашивает Гайнанова.

Другому ошскому убежищу «Шелтер-Юг» местная администрация с 2009 года предоставляет помещение на 10 человек, а также оплачивает коммунальные услуги. Но уже год убежище не может работать в полном объеме — у него нет денег на содержание прибывающих людей и адвокатскую помощь. Сейчас психолог и социальный работник работают здесь бесплатно.

Пока от министерства соцразвития не поступило денег, некоторые айыльные кенеши уже утвердили гендерные планы и выделили средства на борьбу с семейным насилием из своего бюджета.

Директор убежища «Шелтер-Юг» Авазхан Ормонова говорит, что в Кара-Суйском районе Жоошская сельская управа выделила 200 тысяч сомов на услуги психологов и информационно-образовательную программу в 13 селах.

«[Сельская управа может] принять свои дополнительные муниципальные услуги. Потому что мы ждем государство сколько лет? Дальше ждать уже некуда, потому что насилие у нас растет, тем более сейчас ранние браки, это невозможно остановить. В других айыл окмоту тоже можно [так] делать», — объясняет она.

Коррекционная программа

Во всех странах, где эффективно работают законы против домашнего насилия, ведут работу не только с жертвами насилия, но и с агрессорами. Коррекционные программы для виновников насилия — неотъемлемая часть таких законов. Кыргызстан тоже решил использовать эту практику.

По словам психолога Натальи Павловой, в большинстве случаев виновники домашнего насилия — это партнеры и супруги. Зачастую они сами заложники традиционных представлений о роли мужчины и женщины, и не умеют вести себя по-другому. Как правило, вину за насилие они переносят на жертву.

Агрессоры считают, что женщина или дети сами спровоцировали их на насилие. Поэтому, одна из задач коррекционной программы — это повышение ответственности таких людей за последствия своего поведения.

Для разработки государственной коррекционной программы для виновников насилия использовали опыт Польши. Для этого создали рабочую группу из представителей общественных организаций и кризисных центров.

Один из участников этой группы Марат Алиаскаров рассказал, что программу разработали уже давно, но пока не могут запустить, потому что правительство ее еще не утвердило и не подписало необходимые подзаконные акты. По этой же причине не могут начать обучение тренеров в регионах.

Тем не менее, благодаря поддержке зарубежных доноров, уже три года можно посещать такие занятия в Бишкеке. Этой возможностью пользуются кризисные центры, которые направляют на них партнеров своих клиенток. Для этого агрессор должен признать свое насильственное поведение и захотеть его изменить. Люди с психическими расстройствами и алкогольной зависимостью не могут принимать участие в этой программе.

Курс для мужчин длится шесть месяцев с периодичностью один раз в неделю, для женщин — четыре месяца. Ежегодно такие курсы проходят до 60 человек.

Согласно закону о защите от семейного насилия, если агрессор получил охранный ордер на 30 дней, то он обязательно должен пройти коррекционную программу. Но если действие ордера длится всего один месяц, а коррекционная программа — целых шесть, то непонятно, как добиться того, чтобы агрессор прошел весь курс полностью.

При этом, по словам специалистов, программа эффективна только при такой длительности. Более того, она будет результативной, только если человек добровольно признает, что он агрессивен и допустил насилие.

Как показала практика, до конца программы доходят лишь 40 процентов агрессоров. Те же, кто завершает курс, чаще всего больше не применяют насилие в отношении своих близких.

«За три года у нас был только один случай, когда был совершен рецидив. Этот человек потом пришел, признался, сказал, что был слишком возбужден, какие-то еще проблемы были. Мы провели повторно два урока, […] и на сегодняшний день он нормально себя чувствует», — рассказывает Алиаскаров. По его словам, мониторинг прошедших коррекцию проводят регулярно.

Что еще мешает закону работать в полную силу?

В министерстве труда и социального развития подтверждают, что нормативно-правовые акты к закону принимают с запозданием. Их разработкой занимается межведомственная рабочая группа из 28 человек: сотрудники госорганов и три представителя общественных организаций.

Правительство до сих пор не определило уполномоченный орган, который бы координировал защиту от семейного насилия. Программу и государственные стандарты о предоставлении помощи пострадавшим тоже еще не разработали.

«Я прочитал проект постановления [правительства], и не вижу каких-либо четких механизмов и действий субъектов этой системы. [..] Здесь предусматривается, что местные администрации сотрудничают с органами управления юстиции — и все. А как они сотрудничают, что они должны делать?» — спрашивает директор центра по координации юридической помощи при минюсте Акжол Калбеков.

Власти утверждают, что общественные обсуждения прошли во всех регионах. В них приняли участие более 400 человек — госслужащие, сотрудники местного самоуправления и неправительственные организации. После этого разработали планы реализации закона. Теперь их еще должны одобрить акимы и мэры.

Однако, когда сотрудники ассоциации кризисных центров побывали в регионах, они выяснили, что там с новым законом против домашнего насилия знакомы только немногие госструктуры — за исключением органов внутренних дел.

Рада Галкина